Дверь в лето - Город рваных строк
Навигация


Наши добрые друзья
самиздам - там!! Журнал ESQUIRE


- МОЛНИЯ -


Местное время: 29.03.2024, 16:37
[ Новые послания · Все горожане · Правила города! · ПОИСК · RSS ]
  • Страница 1 из 1
  • 1
Модератор форума: Shagrost  
Город рваных строк » улица Маленькая Венеция » Роман Егорво » Дверь в лето (нифига не Хайнлайн. Гипер-ненормальная трагикомедия.)
Дверь в лето
ShagrostДата: Понедельник, 02.02.2009, 03:16 | Сообщение # 1
Сказочник
Группа: Магистрат
Сообщений: 2362
Статус: В командировке
Вступление
Было написано мною во время жесточайшей депрессии, в то время, когда я даже начал слышать голоса, которые заставляли меня стать другим, в то время, когда я находился с друзьями, но они меня не слышали, а я, в свою очередь, не слушал их, когда боль стала настолько невыносима, что я, словно больной всеми болезнями сразу, не знал, что мне делать дальше, как мне жить. Это произведение помогло мне выйти на улицу, закричать и почувствовать, что что-то меня отпустило. Это, собственно, единственное, что меня и спасло…
p.s. Сие творение к ассоциациям с автором никоим образом не допускается. Все события вымышлены для большего понимания читателем характера персонажа, и того, что автор хотел до первого донести.



И тепеpь я знаю, что там за двеpью в лето -
Это место для тех, кто выжил зиму и осень.
Эти двеpь повсюду и в тоже вpемя их нету,
Без замка, зато с табличкой "милости пpосим".
Я нашел эти двеpи когда собиpался в ад,
Мне помог в этом деле его величество случай.
И с тех поp так и гуляю туда и назад,
Потому что вечное лето - это тоже скучно....
Сергей Чиграков «ЧиЖ»




- Тимон, что это в небе такое сверкает?
- Это светлячки
- А... А я думал, что это огромные газовые шары, которые находятся за миллиард лет до Земли....
 
ShagrostДата: Понедельник, 02.02.2009, 03:18 | Сообщение # 2
Сказочник
Группа: Магистрат
Сообщений: 2362
Статус: В командировке
I: Бесчеловечен. Надя. Безумие. Любовь. И то, что осталось потом…

Горе тем, кто не видит того, что видят другие.

Снег под ногами мягко хрустел. Было не холодно, даже можно сказать – тепло.

Счастья тем, кто прислушивается, но все же идет тропой предназначенной лишь одному.

Первый снег. Он всегда хрустел мягко. О, это низвергающее в блаженство окончание трупной осени, начало зимы. Зима как чистая в душе девушка, как посеребренная утренней изморозью вздрагивающая горная лань. Зима красива, особенно вначале. С каждым днем холода и новой частичкой оседающего с небес пуха, замороженных слез сна, зима становиться еще красивее, чудеснее но,… приедается. Человек уже не испытывает тех ощущений, что были в самом начале чудной поры. Притупление чувств. Так же бывает со всем гибким, изменяющимся в нашей жизни: с любовью, с болью, с ненавистью, с радостью или грустью.
Будут здесь и игры у костра. Будут славные гулянья, хороводы. …И прогулки под золотой, морозной луной, с созерцанием великого множества созвездий на чистом искрящемся полнотой и добротой небе. Будут поцелуи на скамейках. Будут потрескавшиеся губы влюбленных. Будет Любовь. Но обойтись без Боли…

Удачи всем тем, кто, не смотря на все догматы, все убеждения, всю доброту, направленную от сего мира, упрямо отвергает реальность.

Вот он - герой или злодей, сумасшедший или просто типичный представитель современного поколения потерянного для искусства (их мазки узки и призрачны), для реальности (их мысли пусты, так как это лишь фантазии), для доброты (их внутренний мир не хочет мириться с непониманием), для снисхождения (их души – души богов, правда каких богов, если нет снисхождения?), для Бога (их души одиноки, в них нет цели, нет веры) - стоит среди падающих снежинок, вопреки многолюдной толпе ладящей спокойные строевые шаги по однообразию вечернего счастья.
Он шмыгнул носом и вошел в супермаркет. Оттаивая: среди мощных кондиционеров встроенных в стены и потолки, среди угодливо улыбающихся продавщиц, среди угрюмо заигрывающих с ними охранников - он долго бродил между витрин, будто пятилетний малыш, потерявший в большом городе маму, ищущий ее, но еще не доведенный до слез. Очень часто он останавливался возле холодильников с пивом, смотрел на многоликие кричащие названия, и затем, поежившись, отходил. Холодно, не пивная погода.
Он абсолютно точно знал, чего желает, но понимал и.то, что желание го губительно, наверное, оттого он так долго мучил себя и видеокамеру следящую за ним, и не подходил к нужному стенду. Желал он жестокого алкоголя. Наконец, отогревшись, растаявши, он взял то, что и должен был взять с самого начала. Бутылку «колы» и бутылку первой попавшейся паленой водки. Видеокамера деланно равнодушно отвернулся от него и стал наблюдать за старенькой бабушкой, ищущей пакет молока и пряники.

Упрямство поможет тому, чью душу считают сучьей.

Он вышел к кружащемуся в предчувствии непогоды снегу. Закурил. Посмотрел в небо, прямо на падающие, создающие причудливые движущиеся спиралевидные узоры, снежинки. Плюнул в расчудесное небо и направился домой. Пить.

Прямой дорогой, именуемой судьбою, расчерчен путь любого земного червя. От «А» к «Б», от «Б» к «В», от «В» к «Г»… Перемена букв ведет к запутанности, к началу хаоса.
Простые истины.
Для него иначе и быть не могло.

В подъезде он выкинул все оставшиеся деньги. Для того, решительного, самого важного шага в его жизни, они оказались ни к чему. И более того, они помешали бы. «Пусть их найдет и использует по назначению тот человек, которому они нужны!» - подумал, наверное, он. Но как залезть в чуждый разум? Может быть, он ни о чем таком, и не думал в тот момент? Впрочем…
…Монеты и бумажки одиноко лежали на лестничной площадке. И если бы они умели думать, то, наверное, очень удивились бы поведению бывшего эксплуататора. И еще: поняли бы, что вскоре приобретут нового, еще более жадного, скупого временного хозяина.
Деньги – единственное, что никогда не бывает одиноко. Что не бывает не нужным. И б.е.с.п.о.л.е.з.н.ы.м…

Что там происходит с людьми, которые знают, что надо сделать, чтобы жить хорошо? Они выполняют все условия! Отодвигают общепринятые нормы, изменяют их, подстраивают под себя общечеловеческие морали. И живут счастливо. Закон жизни? Закон клоунады, карикатура на настоящий, чистый мир. Пусть живут. Наступит и их срок валяться в грязи, копаться в помоях.

Он допил свой нехитрый коктейль и лег спать, чтобы хотя бы чуть-чуть насладиться спокойным и безмятежным отдыхом.
…Но как всегда, во сне он ворочался, бубнил едва различимые слова и обливался потом. Лицо его только во сне проявляло настоящие чувства, а не те, которые видели все окружающие люди. Он снимал фараоновскую маску превосходства на время отдыха. Он верил в то, что этот мир прекрасен. И лгал самому себе. Но тогда во что же он верил по-настоящему? И какой из богов так издевался над ним, так любил жрать его мозги? Ктулху…

Дверь была открыта. Четыре человека в мраморно-белых халатах и черных, начищенных до блеска, даже в темноте, ботинках, лет тридцати-тридцати пяти каждый, вошли в квартиру. Двое рылись в ящиках, в столах, в шкафах, рыскали на балконе, в туалете, в ванной. Иные подошли к спящему в неестественной позе человеку.
Тот, что был, как очевидно по его гладко выбритому лицу, по немногочисленным морщинам, младше, занес бейсбольную биту и сделал первый удар. Полбу.
Спящий открыл глаза, но лишь затем, чтобы сквозь кровавую пелену разглядеть стремительное приближение боли, нового удара.
Закрыл глаза, ибо бессмысленно видеть, когда не можешь.
Удары все шли и шли. Единственное, что он смог сделать – это перестать их чувствовать, а лишь отсчитывать толчки. Это терпели полный крах кости, это липкое и вонючее струящееся по телу что-то, это будто вылетевшие из черепной коробки части мозга. Но все это без чувств. Только ощущения.
И была тишина и мрак…
…А затем его занесли в карету «Скорой помощи», и четверо людей везли его куда-то…

И он очнулся ото сна. И была ночь. И ужасно хотелось пить. Лицо, руки, грудь – пот покрывал все тело. Что-то жгло изнутри.
В очередной раз он посмотрел на звезды и понял, насколько они далеки. Нет, он не узнал расстояния до них, он просто осознал, что никогда не увидит их света вблизи, не ощутит такого счастья. Да и надобно ли оно, счастье такое?
Попытавшись встать, он убедился, что все еще пьян и было бы глупым идти до холодильника, чтобы выпить воды. Но с другой стороны он почувствовал, что если не получит влаги, то умрет от обезвоживания организма. Желание было настолько сильно. Что ему оставалось делать?
Он вытянул опухший язык и стал слизывать со своего тела токсичный пот. Сердце екнуло, и приступ рвоты поднял его с дивана, но лишь затем, чтобы бросить об пол, на пушистый и мягкий ковер. Жестоко продираясь сквозь глотку, из него вылезал страшный звероподобный кашель смешанный с водкой, колой и борщом.

На утро он проснулся здесь же. Рядом – засохшие остатки вчерашнего пира. Волосы в них же. Нос и горло ужасно болят. Добравшись до ванной и посмотрев в зеркало, он вспомнил о том, что вчера с причитаниями: «Мама! Мамочка!» бил своей головой в пол, прямо в блевоту. Нос оказался немного свернут. Взяв его двумя руками, он дернул, выворачивая обратно, упал в ванную…
Опомнившись – включил холодный душ, и стал смывать с себя старую, успевшую засохнуть кровь, и новую, недавнюю. Прямо в трусах.
Конечно, ему было больно. Болело все: и внутренности, опаленные огненной водой и драконьим кашлем, и бренное тело, столько раз за одну единственную ночь, принимавшую на себя удары судьбы, стараясь не дать душе вывалиться в небытие. Вновь потребовались стимуляторы. И опять выбор был остановлен на водке. На этот раз он выпил всего половину бутылки. А затем, подумав, он осушил и оставшееся. Максимализм во всем, если уж делать что-то, то делать до конца. Закусывал единственным лимоном, бережно хранимым на случай приема гостей, предназначенным для китайского чая с жасмином, стоившего ему 400 руб. 100 гр.
Ощущения от выпитого были на высоте. Они крушили его организм, и в то же время ласкали душу и самосознание.
Блевотную отвратительность водки перебивал вкус кислого лимона. Не было тех обычных, стремительных позывов к тому, чтобы тут же вынести на обозрение все то, что вливалось несколькими секундами ранее. Одним словом, все было хорошо. День начался.
Он вышел из дома. В который уже раз. И в который уже раз – не трезвый.

Весь день он гулял. Думал о чем-то своем, а может – не думал. Он ждал вечера. И вечер свершился. Он не мог не свершиться, как не может время остановиться, или прекратиться война.
Ночной клуб. Он взял двойной коньяк, осушил и осмотрел помещение. Все что он не видел, не прибавило радости. Голубые вспышки света переливающиеся с красными и белыми. На небольшой сцене танцуют шикарные телочки, не стесняясь обнажая то интимное, что должно быть, сокрыто от окружающих, что предназначается лишь любимому человеку. С прогрессом нашей цивилизации, будто в противовес людские инстинкты возобладали над веками зубренными моралями и над самим Разумом. Снова те же, бессмысленные движения, те же пляски, тоже, сплошное и единственное стремление к размножению, выбору партнера на ночь и т.д.…
Люди. Кто-то смотрит на развратные позы низких дам, кто-то шныряет всюду, в поисках наркотиков, расширения границ сознания, кто-то безуспешно ищет друг друга, ищет себе любовь (но это, конечно, не здесь), кто-то снимает молоденьких мокрых от экстаза ночи, безумными глазами вожделеющих и упивающихся своей властью над мужчинами, шестнадцати-двадцати летних чикс. Кто-то просто пьет.
Он походил по бункеру-клубу, норе городских выскочек, и каждый новый его шаг, каждое движение его, наполняло сущность ненавистью более сильной и могучей, чем за миг до того. Все становилось более и более противным.
В изнеможении он пошел в туалет. В туалете стоял огромный лысый парень. Он осушал свой мочевой, изредка совершая пьяные движения тазом, капая на кафельный пол. У входа стояла бутылка из-под пива, на этикетке было название очередной фирмы, удачно совершившей промоушен для своего неудачного продукта. Она наверняка была оставлена тем громилой, что кормил сейчас своей неблагородной мочой писсуар.
Захотелось мести. Он не знал, почему так сильно жжет внутри чувство изнуряющей, такой человечной, заставляющей понять, кто самый страшный хищник на земле - Злобы.
Он поднял бутылку и пригляделся, осматривая ее. Опорожняющийся покосился в его сторону. В его глазах светилось пьяное бессмысленное счастье. Для него, все происходящие было нормально. Мир удался! Лысый громила ехидно заметил:
- Да, да уберите ее. Мешает интерьеру, знаете ли!
Он подошел к лягающему свой хоботок парню и спросил:
- Эй, ты когда-нибудь бил всласть?
Опрыскивающий писсуар не сразу понял, в чем дело, когда же понял – стало поздно.
Бутылка с раздражением и болью разбилась о лысый затылок. Парень упал. В то время, как он падал, струя бьющая фонтаном из его уретры, затормозила, остановилась. Сработали инстинкты, сработали тормозящие рецепторы боли. Но когда парень уже лежал, струйка мочи вновь потекла, оставляя огромные следы на одежде. Он слишком много пил. Его яйца, даже передавленные тугой резинкой спортивных трико не могли удержать в себе жидкость.
Он подождал окончания мочегонного процесса. Он начал пинать лежащего парня. Он не заметил, что кто-то вошел в дверь и с воплем выбежал вон. Он не заметил двоих охранников появившихся в дверях. Ему было все равно. Аффект.
Его ударили, а потом еще, и еще… …еще…
Очнулся он на улице на грязном кровавом снегу. Без верхней одежды, которая, видимо, осталась в гардеробе. Ощупав карманы, он убедился что деньги (которые он взял со шкафчика на кухне, дома, последние, блин, его деньги), ключи и сотовый на месте. Значит все в порядке, все хорошо. Он стер что-то жидкое с лица – посмотрел – оказалось, кровь.
До сих пор было светло, хотя признаки вечера уже выказывали свои манеры. Пусть пока будет светло. Он двинулся вдоль улицы, ничего не понимая вокруг.

Он стоял, прижавшись спиной к кирпичной стене, его разум был окутан туманными мыслями о боли, о любви, о деньгах, о карьере и о вечном счастье.
- Что с вами? Вам помочь? – и мир вздрогнул.
- Что с вами? Вам помочь? – во второй раз слетело с губ молоденькой девушки склонившейся над ним. Весьма привлекательной, хотя и был заметен в ее взгляде проблеск ума. Наверное, она провела всю свою жизнь, разучивая основные постулаты жизни. В школе, конечно же, была отличницей. А сейчас учиться на филфаке или матфаке.
- Да, - неуверенно прохрипел он, - поймайте мне такси.
Она лишь махнула своей чудесной головой, головой спасительницы и помчалась к дороге. А он смотрел ей вслед, и думал о боли и ее симпатичной, упругой попке.
Он назвал адрес. Таксист ухмыльнулся, оглядев его. А она поехала с ним.
Обычные пятиэтажки неслись мимо их центра жизни, мимо маленького транспорта везущего троих людей по великой дороге. Встречные машины недоуменно моргали фарами, пешеходы - все такие разные, но все такие одинаковые – переходили дорогу, прогуливались вдоль улиц. И никто не знал куда и откуда несется это такси. Жуткое одиночество охватило бедного, избитого парня.
У подъезда она помогла ему вылезть, и повела домой. Лифт не работал, они потащились вверх – она, примерно помогая ему, он, устало, навалившись на ее хрупкие плечи. Четвертый этаж, седьмой этаж, девятый этаж. Он остановился, достал ключи и через некоторое время распахнул бледную, давно не крашенную дверь. Они ввалились внутрь.

Проснулся он наутро, и даже вернее – ближе к обеду. Все болело – и тело, и душа. Он посмотрел в потолок. Потолок опасно давил на его сознание пустотой той информации, которую в себе нес. Он повернулся набок. Что-то странное проникло в его разум, какое-то приятное чувство. Заторможенный мозг его, наконец, осознал – ковер чист: ни следа, ни пятнышка. Недоумение.
Он встал и попытался идти. Это удалось. Медленно, словно в том страшном сне, когда пытаешься приблизится к чему-то важному, но что-то не позволяет, он прошел на кухню.
И увидел девушку.
Ее жиденькие волосы спадали на спину, спина согнулась в знаке вопроса, тоненькие, бледные руки лежали на столе, и выразительное лицо тоже. Она спала. Он остановился в нерешительности. Он не мог адекватно объяснить самому себе откуда здесь это чудное существо. И конечно, он не знал кто она. «Что делать?» - задался бы этим вопросом каждый, но задался ли этим вопросом он?
Помог случай. Приступ кашля скрутил его. Она робко, словно уличенный в краже ребенок, подняла голову. Взгляд ее сострадательных глаз вопрошал, а он не видел. А когда, после длительного приступа, увидел, то единственно возможное, что он нашел спросить, это:
- Сбегаешь за алкоголем?
Она встала. Натянула на плечи тут же лежавшую шубу. Он протянул ее раскрытую руку. Она схватила деньги и ушла.

Мысль, получившая озвучение – ложь. Правда ли это? Или скорее это лишь часть зачастую жестокой правды. Может быть, человек просто не может смотреть на вещи со всех сторон разум, и оттого не может сказать правды. Были гении. Именно они расширенно смотрели на мир. И несли наибольшую часть правды. Но является ли правда правдой, если она не вся. Бывают и такие случаи, когда сказать правду – значит обидеть. А если обижать всех? То не останется тех, кого можно обидеть.

Странно, хотя ожидаемо, но она вернулась. Он сидел за столом, и ничем не выказал своего удивления. Хотя и, кажется так, что даже если б и захотел он что-то сказать, то не смог. На лице его смешанно с запекшейся кровью контрастировала бледность.
Она поставила бутылку водки на стол.
- И каким, меня интересует, образом ты оказалась в моей квартире? – спросил тихо, с острым чувством вины, которое преследовало его каждое утро после очень сильного запоя, выпив стакан водки.
- Что? – переспросила, недоумевая, она. Голос, кстати, оказался густым, красивым.
- Я спрашиваю – кто ты такая?! – сказал уже окрепшим голосом он, и налил дополнительный стакан.
- Я? Меня зовут Надя. Я помогла тебе… - запнулась она, - вам вчера добраться до дома. Вас сильно избили. – сказала, размешивая крепкий, ароматный чай.
Тут он все вспомнил. Стало тошно.

- Не надо. Не надо… - шептала она ему. А ему было все равно.
Он щупал ее небольшую грудь, раздевал…
Раздев, кинул на диван.
- Ты моя! – закричал он. И крик его отдался эхом от четырех стен.
- Ты моя! Слышишь? – кричал он вопрошая.
- Навсегда, слышишь? – молил он в своем безумии, а глаза выражали непереносимую боль.
Она сняла все, то немногое, что осталось, и сказала:
- Да, я твоя. Навсегда…
Тихо-тихо сказала. Сказала так, будто и не было слов. Сказала, осознав, что сия ноша отныне и присно – ее. И та нить, порожденная его жестокостью и стремительностью, что готова была уже разорваться, укрепилась, стала толще.
А затем была любовь… И им было хорошо.
(?)

***

Эти воспоминанья были для него как удар доской по морде, как сплющенный прессом палец, как злокачественный геморрой. Худшее время его жизни, с каждой минутой предвещавшее катастрофу, резко изменилось, перешло в иное состояние – состояние псевдо-Рая на земле. Пусть не было у них общих интересов, общих знакомых, общей работы. Пусть они фактически не общались. Пусть, с какой-то стороны, им было плевать друг на друга. Но это была любовь. Да, да – любовь. Та звериная, фактически на грани инстинктов, на грани волчьих законов, но это была любовь. И, наверное, любовь самая искренняя изо всех, что когда-либо были на этом свете. Эта любовь была коротким, но великим и страстным кошмаром. Тем кошмаром, когда нет темноты, но когда мир вокруг настолько ярок, что убивает все и всея.
Только через неделю он узнал о ее предпочтениях. Только через месяц узнал, где учится, и кем хочет быть. Через год она забеременела.
Она спросила, что ей делать, а он ответил, выпив полбутылки вина, пожалуй, впервые пристально вглядевшись в нее:
- Делай что хочешь, рожать тебе, – сказал без интонации.
Она сделала аборт. Кто знает? Может быть оно и правильно…

Он все время был нетрезв, но его нетрезвость никому из них не мешала жить в мире и согласии. Они оба все понимали. Ему всегда нужны были стимуляторы.
Иногда он просто сидел за столом. Смотрел на белый, неисписанный лист бумаги, с ручкой в руках. И мысли его были далеко. Когда-то прошли те времена, когда он был знаменит, когда его сценарии покупали лучшие кинокомпании страны. Теперь он творил редко, но даже то, что он писал, оплачивалось баснословными гонорарами. Чаще всего, после тяжкого поиска сюжета, бумага была съедена, а ручка сломана. И в те моменты, когда он вставал из-за своего стола, на него страшно было смотреть. И обычно, сразу же после этого, он уходил. И не появлялся дома целыми неделями.
Она не знала, куда он уходил и когда вернется.
В тоже время, он ни разу ей не изменил. Хоть и сам не помнил, в каких местах бывал в моменты своего отчаяния.
Они были вместе коротких семь лет. Семь лет, которые не оставили за собой ничего кроме мук памяти. И еще одного…
На четвертый год она забеременела вновь.
У них родилась прекрасная здоровая дочь, которую нарекли Офелией.
Это и прервало их благополучные отношения. Дочь разделила их, если это вообще возможно, в их случае.
Она стала для него никчемной дурой.
Он стал для нее спившимся идиотом.
Все ее время растрачивалось на дочь.
Ему не доставалось ничего.
Они расстались.
Он купил им квартиру с мебелью и всеми удобствами. Нанял гувернантку, заплатив на год вперед. Поменял свою квартирку. Наверное, она пыталась его искать. Он этого не знал, его это и не волновало более.

Он любил Надежду, но она была ему безразлична. Любовь, какой бы она не была страстной, находит свое окончание, когда безразличие доходит до определенного всевышним предела. В данном случае, в роли предела выступила их дочь. Но когда они расстались, он понял, что в жизни его потеряно что-то. Потеряно все. Потеряно бесповоротно, навсегда. Но что, он так и не осознал с точностью. Лишь один вывод пришел в его голову: теперь все будет иначе. Он чувствовал, что потеря изменила весь мир вокруг. Мир превратился во что-то невообразимо странное и опасное… хотя, наверное, он всегда таким и был.

Свет потух, краски потускнели…


- Тимон, что это в небе такое сверкает?
- Это светлячки
- А... А я думал, что это огромные газовые шары, которые находятся за миллиард лет до Земли....
 
ShagrostДата: Понедельник, 02.02.2009, 03:18 | Сообщение # 3
Сказочник
Группа: Магистрат
Сообщений: 2362
Статус: В командировке
II: Акт не первый. Действие.

Центр города. Площадь. Клумбы с цветами высокими и низкими, красивыми и не очень. Аромат цветов возбуждал его. Он лежал в густо налегающих друг на друга цветах и смотрел в небо, ждал действия.
Уже три месяца он не пил. Три месяца унылого похмельного синдрома. Три месяца кромсания боксерской груши. Три месяца чтения разнообразной религиозной литературы. К Коран, Библия, Бардо Тхедол и многое, многое другое.
Из всех религий он не выбрал ни одну. Если раньше он верил во что-то высшее, в того, кого называют Божеством, то теперь его атеизм стал абсолютным. Знание и мысль часто превращают нас в потусторонних существ, в осунувшихся призраков настоящего. От этого и страшно. Из всех религий в его мозгу формировалось что-то свое. Он еще не знал, что… но осознание этого пришло в тот самый миг, когда он сказал себе, что Человек есть Тварь и Бог. Что Человек – это величие, и что Человек – это безумие чьего-то воспаленного мозга.
Он понял, что любить и ненавидеть, зачастую, одно и тоже, что люди иногда мешают эти понятия, а иногда путают.
Он понял, что любит всех.
Он понял, что не может всех не ненавидеть.
Уже долго он понимал, что сможет убить человека. Вот так, запросто, подойти и пырнуть ножом незнакомца. И медленно, спокойно уйти от оседающего трупа. Такие мысли стали для него порядком всех вещей мира.
Теперь он полагался только на страх. На страх перед наказанием. Только страх, все еще не искорененный, держал его в рамках реальности, в рамках социального и, кажется, стабильного мира со всеми наводнениями, землетрясениями, цунами, войнами, нефтяными скачками, победами и поражениями. Это то, что называется размеренной жизнью.

Мимо, смешным, ничем не просчитываемым потоком, шли люди. Кто-то ускорял шаг, кто-то (обычно старушки) ругался о такой вредности современности, как алкоголизм среди молодежи, кто-то смеялся глядя на него, а кому-то было все равно.
В большом зале театра погасили свет. Зрители немного поутихли. Музыка: тихая, спокойная, возбуждающая – аромат цветов – зазвучала сильнее, хоть до этого и звучала лишь для одного человека, теперь стала слышна всем. Напряжение задребезжало в воздухе.
Он почувствовал это, но не двинулся. Актер должен точно знать, как и когда выйти на сцену. Хотелось подышать еще чуть-чуть. Послушать эту сладкую волну запахов.
- Что? Загораем? Ваши документы. – услышал он долгожданный голос. Грубый голос. Ненавистный голос. Голос исполнителей чуждой людям власти, ревнителей законности.
Он сел и увидел двух людей в форме. Двух людей, которых он ассоциировал с величайшим изо всех зол. И дабы лучше объяснить его светлые намерения, его биограф может заметить, что вид милицейской формы вызвал в нем презрение, мысль о паранойях, и приступ любви к людям, и приступ ненависти к шаблонам. Он стал самым большим шипом на величавой желтой розе.
Он хотел действия. И действия, томимый мукой и другими подобными чувствами, он все-таки дождался.
Он встал.
Один из милиционеров был чуть ниже его. Этот смотрел с некоторым прищуром и презрением. Этот был не в меру упитан и все время почесывал свое непомерно развитое брюхо. Этот все время смотрел прямо, не взирая на то: есть человек пред ним, или человека нет.
Другой был, соответственно – выше. Круглое лицо, неверный взгляд, подъятый к груди живот и все то, что у такого типа людей наблюдается с побочной стороны. Этот смотрел неуверенно. Этот был новичком.
Он пошел к милиционерам. С надуманной улыбкой, которую так давно репетировал, с неуверенным взглядом, который так давно присутствовал в его маленьких глазах.
«Менты» переглянулись.
Он шел не к ним, а на них, с присущими лишь таким людям движениями. Шел, и улыбался так нежно, как только мог.
- Эй! С тобой все в порядке? – спросил тот, что пониже.
…Он подошел вплотную. Он был похож на ангела.
- Документы! – рявкнул тот, что был повыше. Молодой, ничего не понимающий человечек. Удар по переносице заставил «мента» пасть навзничь. И здесь же, не теряя отведенного времени, герой сделал подсечку и другому.
Памятник, как показалось ему, покачнулся. Он прыгнул на лицо тому, что был толще. Он прыгал и прыгал на двух людях в милицейской форме, слушая хруст их тел, и не чувствуя при том ничего. И вот этот кузнечик выдохся. И увидел вокруг людей. Они стояли и… никто ничего не делал. Никто не набрал спасительный номер, никто не закричал: «Караул!». Они просто стояли, и заворожено смотрели на действия «героя».
Затем он побежал. Как в каком-то жалком боевике, он услышал со спины завывание сирен, и ускорил шаг. Вспотевший, взъерошенный он, наконец, вбежал в какой-то двор. Двор оказался пуст. Здесь он и отсиделся, в кустах.
Действие свершилось. Зрители аплодировали. Актер был этому безмерно счастлив.
Он был доволен. Ради цели надо чем-то жертвовать. Хотя бы своей свободой. Или жизнью…
Да-с, господа, как считал себе на уме наш герой, когда свершал свою маленькую пьеску? Бездарный мир превратил его в протестанта. Мир, где никто и никому не нужен. Где забота о собственном благополучии бьет любые карты морали, разума, святости. Знал ли он, что его действия сочтут безумными? Знал ли, что его поймают. Думал ли об этом? Жалел ли тех, кому когда-то причинил вред? Да, жалел. И на все остальные вопросы – «да». Но жалел ли он двух своих недавних жертв? Парадокс, но в них он видел все зло мира. И, естественно, в глубине души, он знал, что ему они безразличны. Хоть в мыслях его они оставались страдальцами.
Вся идеология мира идет коту под хвост! Очень долго он созревал для этого. «Стать сверхчеловеком можно только в том случае, если избавишься от всего человеческого в себе» - думал… думал… думал он. Он чувствовал в себе силу и смелость. Он считал, что хотя бы этого достаточно для того, чтобы спасти мир. И «хотя бы» его, бравшее начало только на вере, просачивалось в мир. Делало ли оно его чище? Давало ли миру новую жизнь? «А зачем?» - отбрехивался он. Он хотел видеть знамена революций и стадо спасающихся грешников… Он хотел освободить этот мир, окунуть его в очищающий огонь! Его битва. Недолгая, как сама жизнь… Он считал себя воином, пророком, просто делающим свое дело. Но он не был психопатом!
…Он был идиотом.


- Тимон, что это в небе такое сверкает?
- Это светлячки
- А... А я думал, что это огромные газовые шары, которые находятся за миллиард лет до Земли....
 
ShagrostДата: Понедельник, 02.02.2009, 03:19 | Сообщение # 4
Сказочник
Группа: Магистрат
Сообщений: 2362
Статус: В командировке
III: Счастье. Лес. Коньяк и шлюха. В ДЕТСТВО…

Он родился и вырос в провинциальном городе. Жил среди быдла. Среди говна на улицах. Среди полнейшей бедности 90-х годов XX века.
Жил среди людей простых и туповатых, что валенки деда Ивана, но, вместе с тем, считающих себя «положенцами», пупами земли.
Зубные врачи делающие ему зубы с пятипроцентной скидкой, благодаря маме. Работа на бензоколонке за буханку хлеба. Отлизывания у толстой тети Маши, местной продавщицы, за шоколадку. Среди быдла и он надел панцирь быдла.
Бездарные в своей жизни, помешанные на деньгах агрессивные люди окружали его все детство.
Строго говоря, он понял никчемность этого города только, когда уехал оттуда. Пелена сошла с глаз. Будто безумие отступило, уступив место чему-то иному. Но то уже не детство, а жизнь. Огромная… и странная.
Сжигаемый непониманием со стороны окружающих он попытался усилить это чувство. Отрастил волосы – его прозвали педерастом; он и не возражал, ему было «всласть». Изодрал джинсу, - просто и без слов ему били в зубы.
Он убегал. Он боялся… драки. «Тогда он был еще совсем другим».
Но несмотря ни на что, он, все-таки, противостоял. Не смотря на страх…
Уже тогда он понимал, что со страхом надо идти по жизни рука об руку, назвать его своим братом. Страх даже не надо побеждать, при определенных условиях, он сам победит себя. Первое что он сделал – полюбил бояться высоты. И дальше было хуже. Различные фобии стали его развлечением. Он с упоением окунался в этот омут иллюзорной реальности, которую сам для себя и сотворил. И даже не собирался прекращать этого… Таким манером он испытывал утешение, он просто упивался этим нарцисстическим чувством самоутешения! Как следствие, приходило счастье.
А затем он полюбил музыку. Он слушал жесткий, бескомпромиссный, агрессивный, как и все окружающее его, рок. Один только этот термин внушал непонимание, а порой и ненависть со стороны жителей его провинциального городка. Это в нынешние времена рок – всего лишь средство высказать свои чувства, а тогда это был протест. Протест, наказуемый «санитарами леса» - лысыми парнями с тупыми ухмылками и алчными мелкими глазками. Ему, само собой, было все равно. Он не очень-то и мечтал о любви «этих жалких, никчемных, безверных людишек». Но ему хотелось, нет, он мечтал (!), чтобы его любили ЛЮДИ.
Может быть от этого тщеславия, честолюбия и пошла вся эта дребедень…
Его не любили людишки, а люди его не знали.
Его не любили людишки, а он любил лес. Каждый день от стремился очутиться в лоне природы. Иногда, часами прогуливая уроки, он блуждал среди деревьев лежащего неподалеку от города леса и думал… думал… думал… Иногда спал в цветах, и ему снились яркие, сочные сны. В лесу же появился его первый стих:

В зеркале – я,
Тот, кем быть хочу!
В глазах людей
Я – лохматый дракон.
Счастье мне нужно,
Но не в этом краю.
Я отсюда, наверно,
Куда-то сбегу!


И были еще. Одни хуже, другие - лучше. В общем, он создал группу. Набрал таких же, как он, отщепенцев. Они стали играть. Играли на старых акустических гитарах; настукивали барабаны, на тех же старых гитарах; на них же пробовали неумелый бас…
В ту пору, как это обычно и бывает (плохая компания, по официальным данным), он попробовал водку.
Еще одна осчастливленная им, уже более естественным путем, продавщица дала ему 500 грамм ветчины, а он «слямзил» бутылку водки. Название горькой он забыл сразу после первого стакана. Это ему пришлось по вкусу.
Неделю он пил. Хотя, что еще было делать, только музыка и безработица остались в его жизни. И мать, которая…
Мать сказала, что он сильно изменился, что стал грубым и жестоким, совсем не таким, каким она хотела его видеть, когда воспитывала. Он ответил, что не хочет пресмыкаться перед шлюхой.
Она выгнала его из дома. Правда, отдала вещи и дала немного «на дорогу» денег. Отправила к неизвестному папаше. Очередному летчику-испытателю, коих в России во все времена было полно.
«Все-таки она шлюха!» - подумал он пытаясь найти себе жилье.
Но первую ночь он спал под окнами той пятиэтажки, где до недавнего времени был его дом. А в доме ухал очередной небритый мужик.
Так прошло детство…


- Тимон, что это в небе такое сверкает?
- Это светлячки
- А... А я думал, что это огромные газовые шары, которые находятся за миллиард лет до Земли....
 
ShagrostДата: Понедельник, 02.02.2009, 03:20 | Сообщение # 5
Сказочник
Группа: Магистрат
Сообщений: 2362
Статус: В командировке
IV: Долгий строчащий привет…


. ....................................и; чудо свершилось…

Затронь свою душу и, наконец, признайся себе чего же ты хочешь.
Хочешь долгой и счастливой, нерадивой жизни ради здесь и сейчас?
Или ради абстрактного «потом» ты готов сжечь свою жизнь…

Поэтому женщины часто гораздо инициативнее мужчин.
Заставь женщину родить. Попытайся причинить вред ее ребенку и увидишь, какой гнев, какую животную ярость вызовешь на себя. Увидишь, кем женщина станет. Ангел мщения во плоти. Машина мести, несравнимая ни с какими терминаторами.

Вырви свой мозг. Вычлени разум и заставь его узреть – никто кроме тебя не думает также. Ты – един.
«И кому-то просто лень, а кому-то страшно».

Разбей о скалы своего сознания неуверенность и пойми, что поступать надо так, как велит тебе сердце. Только вот чего там оно нашептывает? И не различить. Неужели уничтожение мира?! Или все-таки это бред и сердце поет о созидании? Кто, как чувствует? Ну-ка ответьте!

И сотрите свой разум. И станьте светлыми и чистыми. Агрессии нет. Агрессия – фальшь. Агрессия – не метод.

5 часов утра. Тишина вокруг.
Он не таится. Чего бояться? Администрация прямо перед ним. Он сидит на лавке и ждет. Ждет начала рабочего дня. Все его сбережения были растрачены еще вчера вечером: три рожка для Калашникова, само орудие смерти, два килограмма тротила. Все под плащом. Он выглядит нелепо, но его это не смущает. Волосы он сбрил. На голове татуировка. Огромный паук, запутавший в сети планету, изображенную как несколько скрюченных мертвых тел старушек. Очень страшно.
И холодно.
10 часов утра. Вокруг шум. Ходят люди.
Он вылетел из администрации. Отбросил пустой автомат. Подбежал к «крузеру» стоящему у входа. Открыл дверь чужими окровавленными ключами. И погнал…
Милиция подъехала как раз тогда, когда он скрылся за углом.

Когда он вошел, то первым делом направился в туалет. Там он установил взрывчатку. Камера заметила странные действия человека в плаще. Он знал это.
5 минут отделяло ничего не подозревающих людей от взрыва.
Он двинулся к выходу из здания. По дороге «стрелял всех сук». Просто, и без слов.
Строчил автоматом по живым мишеням. Вот и ключики от «крузера». А вот пачка деньжат. Он протянул руку и забрал из трясущихся от ужаса рук все. Посмотрел в умоляющие глаза и… выстрелил. Очередь изувечила тело. «Самурай»... Ни охранники, ни кто-либо еще не успели должным образом отреагировать. И были убиты. Тех людей, что пытались прятаться за столами, сквозь столы он и убивал…
Он вышел. В общем. В целом.

…Он оглянулся посмотреть на взрыв. Вот… как раз сейчас. Но взрыв ему увидеть не пришлось. Его машину повело на огромной скорости, она врезалась в другую. Он не был пристегнут. Его расплющило о лобовое стекло. Свернуло шею под потолком.
Он умирал.
Пусть врачи говорят, что человек в таких ситуациях очень быстро «отдает концы», но он долго чувствовал свое агонизирующее тело. Или ему это только казалось…
Он чувствовал сквозь пытающийся реанимироваться мозг. Мозг не ожил. А его предсмертные галлюцинации и мысли о возможной победе не достойны оповещения. Он умер за свое дело. Его дело его погубило.

Иногда судьба человека предсказуема. В течение веков одни учителя прививали другим мораль, понимание смысла бытия, человечности. Видимо в генах человека этот идиотизм. Но люди есть люди, и это надо уважать. Что привнес герой этой повести в окружающую его жизнь? Страдания. Остался ли он человеком, начиная причинять такие злодеяния?

Зима’04


- Тимон, что это в небе такое сверкает?
- Это светлячки
- А... А я думал, что это огромные газовые шары, которые находятся за миллиард лет до Земли....
 
ШтауктшДата: Понедельник, 02.02.2009, 03:47 | Сообщение # 6
борзописец
Группа: Летописец
Сообщений: 286
Статус: В командировке
Вах... Нет слов. Вернее, слова есть, но записать все это трудно.
Одна большая ассоциация на все и на отдельные куски в частности - достоевщина смешанная с чем-то еще. А достоевского я очень люблю. А что-то еще... Очень напоминает (особенно перая часть) Надежду Платонову (в Москве она печаталась под псевдонимом Альбина Алиновская). Кода-то она мне показывала одно из ненапечатанных произведений - очень близко было. И про страх, и про ощущение "людей и людишек".
Произведение повергает в легкий шок... А может и не в легкий. Но думать, думать и еще раз думать заставляет.
Спасибо большое.


Не ставтесь до життя занадто серйозно - вам все одно не піти з нього живим.
 
ShagrostДата: Понедельник, 02.02.2009, 03:55 | Сообщение # 7
Сказочник
Группа: Магистрат
Сообщений: 2362
Статус: В командировке
Тебе спасибо за такой отклик :) А что не понравилось?

- Тимон, что это в небе такое сверкает?
- Это светлячки
- А... А я думал, что это огромные газовые шары, которые находятся за миллиард лет до Земли....
 
ШтауктшДата: Понедельник, 02.02.2009, 04:13 | Сообщение # 8
борзописец
Группа: Летописец
Сообщений: 286
Статус: В командировке
Незнаю. Тут может не нравиться только именно эта "грязь", которая, насколько я понимаю, концептуальная часть. Но именно он-то и ценная тут. Просто, к такому стилю нужно привыкнуть. Потому что с первого раза это шок и есть люди, которые принципиально такого не принимают. Мне это может и не близко, но понятно. поэтому, насчет непонравившегося ничего скачать не могу. ah

Не ставтесь до життя занадто серйозно - вам все одно не піти з нього живим.
 
ShagrostДата: Понедельник, 02.02.2009, 04:26 | Сообщение # 9
Сказочник
Группа: Магистрат
Сообщений: 2362
Статус: В командировке
Нетерпимость и отвращение встречал много где :)

- Тимон, что это в небе такое сверкает?
- Это светлячки
- А... А я думал, что это огромные газовые шары, которые находятся за миллиард лет до Земли....
 
Crazy_GatziLkaДата: Вторник, 10.03.2009, 18:57 | Сообщение # 10
шелкопер
Группа: Шериф
Сообщений: 1876
Статус: В командировке
Quote (Shagrost)
I: Бесчеловечен. Надя. Безумие. Любовь. И то, что осталось потом…

пока по поводу этого.. нужно отойти от шока прочитанного... O_o

маленький человек, затерявшийся, запутавшийся, бесправный, униженый - он тщетно лелеет надежду, что в этом хаосе он сможет найти и отстоять свое маленькое счастье.... но нет ничего прочного и устойчивого в этом мире - личность человека, да и сама его жизнь не стоят ничего... и человечек вынужден тратить весь запас своих жизненных сил и весь свой потенциал что бы как-то не свалиться в бездну, на краю которой он стоит... куда толкает его "равнодушная жизнь"..



Родители частенько вышибали из меня дурь,
но я всегда знала где достать еще...
 
ShagrostДата: Среда, 11.03.2009, 00:29 | Сообщение # 11
Сказочник
Группа: Магистрат
Сообщений: 2362
Статус: В командировке
Мне кажется, что достаточно общая проблема маньяков - это неумение выражать чувства для себя, внутри себя...

- Тимон, что это в небе такое сверкает?
- Это светлячки
- А... А я думал, что это огромные газовые шары, которые находятся за миллиард лет до Земли....
 
Город рваных строк » улица Маленькая Венеция » Роман Егорво » Дверь в лето (нифига не Хайнлайн. Гипер-ненормальная трагикомедия.)
  • Страница 1 из 1
  • 1
Поиск:

Используются технологии uCoz
Rambler's Top100Top 100: ??????????, ?????? ? ???? Каталог www.webplus.info Литературный Каталог