не особенно удачная рецензия-прощание с человеком но, пусть будет

Совершенство разочарования плетенное настроением стихотворения. Нерушимее безнадеги слово, принесенное в дар Поэтом. Полное неутешительных мыслей авторское начало… Жизнь вдоль ребра монеты, белки в колесах отдыхают.
Прошу внести в завещание моего умершего разума следующее:

Внутри меня сидела заноза,
Саднили разбитые кулаки…

Глубоко в вечности встретились два сущего (по: Фрейду, Библии, Теории хаоса). Оба они стремились к злополучному окончанию. И оба знали, как разрешить долгий спор. Не было сущего. На гобеленах ложь.

Но это о том, что было на самом деле…

… А в аллюзорном мире нашем, где-то в квартирке, в собственном мире поэта решалась судьба вселенной:

Читала книги ''от доски до доски'',
Но ума не займёшь и чужой головы не приставишь…

Поэт истязает себя подобными фразами. У поэта просто страсть какая-то открылась к мазохизму. Вместе с собой, как единое целое, автор мешает и весь наш чуждый мир. Он говорит и о продажности, и о смене настроений внутри себя, и об ушедшем, и о мнимом, и о бытовом. Проиллюстрирую:

Кто-то стремился к солнцу,
Но солнце сжалось в кулак
И стало лампочкой в плафоне.
Кто-то считал червонцы
И слушал рёв магнитофона.

А ещё пыль летела сквозь дыры пространства,
Сочилась сквозь пальцы
И умирала во тьме пылесоса.

Великая мощь самобичевания в этих строках. Для автора, как видно, это был тот этап в жизни, когда произошла полная смена жизненных приоритетов, переоценка сущего, ценного. Поэт словно говорит: «Теперь все будет иначе. Здравствуй мир, я буду таким, каким в тебе бывают и все люди. По крайней мере, я буду также надевать маски, как и все остальные»…

Время – ненадёжный товарищ,
И, как ни спеши, оно всё быстрее
Ворует мгновенья непрожитой жизни…
И вот ты справляешь тризну

По собственным глупым надеждам,
По детскому смеху,
По любовному бреду,
По весеннему снегу
И радужным стрекозиным крыльям…

«Не будет больше света!» - кричит раненая душа поэта…

Всё рассыпалось пылью.
Остался лишь чёрно-белый фильм
На плёнке, истрескавшейся от времени,
Изъеденной молью
И твоею собственной болью…

Довольно!

Ну, довольно, так довольно. Пыли мы и так наглотались. Подхожу к поэту, хлопаю по плечу и говорю: «Да не реви ты! Ну не так плохо все! У тебя есть новое, великолепное, не менее интересное, лишенное романтизма – да, но все же хо-ро-шее», на что автор мне говорит:

А где-то вдали звенят колокольцы
Чистым серебряным звоном.

И я слушаю эти колокольцы каждый день. И мне тоже их не хватает. Но это естественный момент, когда жизнь человека распадается для того, чтобы он мог существовать, а то и возродиться вновь…